Нелюбовь — [Рассказ]

Опубликовано в: Рассказы | 2

Нелюбовь рассказ. Олаф Догдлигтот На клумбе у дома росли розы. Они были чахлые, мелкие, но красные. А этого уже хватало. Высокое крыльцо было чистым, с небольшим пустым горшком с одной стороны и низенькой табуреточкой с другой. Дверь — ярко зелёная, будто свежевыкрашенная, закрывала проход в небольшой дом. На двери висела табличка: » Олаф Доглигтот «. Рядом, на чисто вымытом окне висел горшок-клумба с гораздо более ухоженными розами: нежно-оранжевыми с алыми, будто бы кровавыми, полосками вдоль лепестков.

Над горшком-клумбой в окне мелькнула фигура, которая ходила по кухне. Белые тонкие, но жилистые пальцы убирали посуду со стола. Тарелочки разного размера и формы, но обязательно с яркой росписью. Столовые приборы из всех используемых металлов (мельхиор, сталь, серебро), но обязательно с красивым цветочным рисунком. Пальцы брали предметы с нежностью, переносили их в раковину, где их ждали мочалочка и немного воды.

После водных процедур посуда ложилась на полотенчико с весёлым слоником, чтобы немного просохнуть. И лишь после этого ритуала отправлялась в шкаф.

Закончив с посудой, фигура переместилась в жилую комнату, прихватив по дороге щетку у кухонных дверей. Так же аккуратно, как и при работе с посудой, жилистые крепкие руки мягкими движениями начали подметать пол в помещении. Щетка засовывала свои любопытные усы в каждый угол, не позволяя даже маленьким клочкам пыли остаться наедине с собой. Щетка заглянула не только в углы, но и под столик с книгами и вазой для фруктов, сейчас пустой; под большое кожаное кресло с потёртой обивкой и вручную приделанной задней ножкой; под маленькую табуреточку, на которую так удобно ставить ноги после трудового дня; под книжный шкаф, в котором сверкая потускневшими буквами, стояли тома как по психологии, философии, так и по астрологии и эзотерике. Гёте сменялся Бейли, а Ницше, Кант и Фрейд — Кастанедой, Зеландом и Ошо.

Удостоверившись, что комната в порядке, человек поправил на столе вазу, установив её ровно на линии золотого сечения, создавая идеальную гармонию. После чего он направился в прихожую, по дороге раскрыв платяной шкаф.
В нём обнаружились ровные ряды развешенной и разложенной по цвету одежды. Количество предметов было невелико, но при этом вся одежда была сочных, но не безвкусно ярких цветов. Это как сравнивать цвет спелого яблока Golden Delicious и кислотную юбку юной фанатки рейва.

Выбрав из всего комплекта добротные насыщенно кирпично-красные джинсы, рубашку в широкую клетку с длинным рукавом, а также походные, но начищенные до блеска, ботинки, Олаф оделся и оценивающе посмотрел на себя в зеркало. Стекло было мутноватым, местами с щербинками, но это было единственное зеркало в полный рост в доме, а если быть честным до самого конца — в округе. По крайней мере другого найти не удалось. Несмотря на несовершенство, владелец в нём отражался достаточно чётко.

Среднего роста, по собственному мнению, хотя некоторые назвали бы его 184 сантиметра роста уже высотой; светлые волосы и короткая стрижка; чисто выбритое лицо, даже без единого торчащего волоска на шее; широкие скулы, красивая челюсть и бездонные темно синие глаза, больше похожие на полудрагоценные камни, чем на живую материю. И именно эти глаза пристально осматривали всё остальное, разыскивая в себе малейшие изъяны.

Глаза сверкнули и крепкие жилистые руки ловко поправили завернувшийся воротничок с левой стороны, неровно лёгший карман джинсов и только после этого удовлетворённо прищурились.

Сделав ещё одно движение, мужчина взял в руки длинное пальто, накинул на плечи, плотно застегнул все пуговицы, снял пару случайных пылинок и уронил их не на пол, а в специальную баночку в прихожей. Пальто обтянуло тело, придавая своему владельцу вид модного, но имеющего вкус человека.

Остался лишь один штрих перед выходом на улицу. Мужчина с некоторым отвращением протянул руку к крючку у двери, и снял с него противогаз.

Обычный армейский противогаз, противного зелёного цвета, с внешней кассетой фильтров, которую периодически нужно менять. Если делать это на ходу, то сначала необходимо сделать глубокий вдох, затем заменить фильтр, глубокий выдох и лишь затем насладиться вкусом свежеочищенного воздуха.

Ему не нравилась вся эта процедура, но иного выбора не было — он предпочитал не экономить на своих лёгких. Надышался в своё время. Зелёная резина обтянуло бледное лицо, синие глаза увидели свет через стеклянные отверстия и шум дыхания подтвердил, что фильтры ещё не высохли. Убедившись в очередной раз в целостности противогаза, наш мужчина открыл дверь. Красные розы перед дверью шелохнулись от ветра, а хозяин внимательно осмотрел окрестности.

Вид со времени последней прогулки не сильно изменился. Помимо опрятного домика блондина, вокруг всё было запущено. Соседние дома лежали в руинах, а остатки стен и провалившихся крыш, как и дорожки между ними, покрывала серая мелкая, похожая на пепел, пыль. Остатки посёлка, небольшого частного пригорода походили на давно мертвое тело, которое уже лишилось плоти под палящим солнцем и голодным ветром, но ещё не окаменевшее до конца, чтобы представлять интерес для археологов и гробокопателей. Только ниже холма, на котором стояли эти руины, находился небольшой толи загон, толи сарай, рядом с которым горел костёр и двигались серые тени людей.

Увидев, что владелец зелёного домика вышел на крыльцо, тени замерли в напряжённых позах. Головы и взгляды были направлены на холм, будто опасаясь, что высокий человек в чистой одежде и противогазе кинется на них. Однако блеснув стеклами противогаза, человек не стал задерживаться на крыльце, а сразу пошёл на задний двор. Тени у костра подождали несколько мгновений и лишь затем оттаяли.

За домом стояла теплица, окружённая как стражами по всем четырём углам тонкими изящными столбиками, на вершине которых красовались резные фигурки. Пуленепробиваемое стекло служило защитой от внешнего мира, а земля внутри была удобрена самым натуральным образом. На двери из армированного стекла с мощными петлями, красовался навесной замок и кодовая пластина. Первый был вскрыт сверкающим ключом, а на втором был введён 8-значный пароль. Только после этого дверь легко и без скрипа отворилась.

Внутри всё было именно так как надо: красивые и ровные ряды рассады, дозревающие на ветках помидорчики, чуть поодаль — тыква и кабачок. И одуряющий, почти забытый запах помидорной зелени… которую, к сожалению, невозможно почувствовать через противогаз. А снимать чёртову резинку сегодня не хотелось.

Мужчина быстро захлопнул за собой дверь, чтобы не опасный, но слишком пыльный воздух не попал внутрь его святыни. Дверь мягко стукнула, не допуская к зелени не только ветер и пыль, но и голодных и наглых. Тонкие пальцы аккуратными касаниями проверили зрелость тех или иных плодов, удостоверились, что кабачкам ещё нужно время, а тыква растёт не по дням, а по часам. После чего сняли с веточки три крупных спелых помидора, оставив остальных алых собратьев добирать света. Завершающим штрихом стал полив рассады из оранжевой лейки: помидорам требуется много воды, чтобы они успешно росли. В этом им не было отказа.

Выйдя из теплицы и убедившись, что дверь плотно закрыта и навесной замок защелкнут, наш хозяин зашагал по дорожке к дому. На крыльце его ждал маленький сюрприз: на низенькой табуреточке, по заведённому когда-то правилу, уже лежали три книжки. Видимо, те самые застывшие фигуры решили сделать подношение, пока он ходил в теплицу. Удерживая длинными пальцами все три помидорки, Олаф взял сначала одну книгу, осмотрел её со всех сторон, затем заглянул в содержание и аннотацию. После этого такой же процедуре подверглись две другие книги. Внимательный взгляд задержался на последней «Основы Кабалы как высокоточной науки»: такого экземпляра в его коллекции ещё не было. Два других томика остались на табуреточке, а свежая крепенькая и алая помидорка удобно легла в стоящий с другой стороны крыльца горшок. Всё чинно и красиво. Достойный обмен, подумал Олаф, зная, чем питаются обычно бродяги. От этих мыслей его слегка передёрнуло, как в детстве.

Зайдя внутрь дома, Доглигтот снял противогаз и закрыл отверстие фильтра, чтобы лишний раз не сушить его. Затем снял пальто, аккуратно убрал налипшую по дороге паутинку и положил её в баночку, а пальто повесил на крючок. Ботинки, получив несколько мягких ласк от обувной щетки, отправились обратно в шкаф. Олаф решил, что красные джинсы ему сегодня по настроению и шлепая ушастыми тапочками, прошёл в комнату.

Свежая книга легла на стол, тем временем как хозяин дома дошёл до кухни, помыл свежесобранные помидорки, положил их на красивую тарелочку с ярко-зелёным крокодилом, предварительно разрезав каждую из них пополам. Нож сразу же был помыт и водружён на привычное место — специальную магнитную стойку.

Вернувшись к столу, Олаф осмотрел комнату, кинул взгляд на лестницу, которая вела на второй этаж. Можно было бы подняться и почитать книгу там, нежась под тёплым одеялом, но сегодня этого делать было нельзя. Поэтому он осторожно, чтобы не отломить ножку, придвинул кресло к столу, уселся на него и взял книгу в руки.

Шушукались страницы, пересказывая новую историю, а точнее новые идеи. Олаф дотошно изучал каждую страницу, в попытке не упустить суть. Лишь убедившись, что ни одна буква, ни одна запятая не осталась без внимания, он под пристальным наблюдением синих глаз, переворачивал страничку. Изредка, примерно каждые тридцать-тридцать пять страниц, он опускал книгу на потёртый подлокотник, брал с тарелочки кусочек помидорки и, закрывая глаза от удовольствия, откусывал от дольки. Кровь невинно убиенного помидора вместе с его плотью проскальзывала за ровные белые зубы Олафа, оставляя в воздухе чудесный аромат, а во рту — свежесть и длительное послевкусие.

Лишь впитав в себя всю палитру вкуса этой конкретной дольки помидора, Доглигтот, который умудрялся даже не запачкать пальцы в помидорном соке, брал книгу и продолжал внимательное чтение.

Минуты складывались в часы, которые прерывались лишь краткими перекусами и редкими походами до уборной, яркие плитки в которой, отлично поднимали настроение и стимулировали работу желудочно-кишечного тракта. Но каждый раз Олаф возвращался на кресло, чтобы продолжать читать.

Можно смело сказать, что он получал просто нечеловеческое удовольствие, даже и без тёплого одеяла. Книга оказалась необычной и в памяти ставились пометки, которые со временем, как показывал опыт, превратятся в новые привычки и мысли.

Олафу нравилось тренировать свой разум, как и тело, которое помогало выжить в этом безумном мире. Помня, откуда он пришёл и что оставил за спиной, Олаф усиленно штудировал все доступные ему книги, готовясь к переходу на новый, гораздо более высокий уровень.

Наступил вечер, как обычно резко и неожиданно. Но собранный в подвале генератор стабильно подкармливал энергией небольшую, но яркую лампочку в торшере над креслом. Высокая палка из металла была украшена ярким плетённым навершием, которое делала свет над лампой рассеянным, а под — чётким и ярким, чтобы глаза читателя не уставали.
Помидорки кончились, от книги осталась половина. Каждодневная практика в уютных стенах помогла повысить скорость чтения и понимания даже самых сложных произведений в разы, несмотря на то, что ещё несколько лет, хозяин домика не умел читать. Но настойчивость, которой у Олафа было не занимать, помогала ему во всём.

Эта же настойчивость помогла ему найти в сером мире яркие краски, которые смотрели на него практически со всех вещей в доме: тарелки, кафель, одежда. Все эти яркие пятна прошлого стали для него и символом будущего.

А ещё его настойчивость приучила окружающих к тому, что его беспокоить не надо. Особенно, когда он читает. Но легкий скрип задней двери (не смазанной именно для таких случаев) возвестил, что кому-то свои правила он объяснил недостаточно настойчиво.

Его окружила небольшая банда из 5 человек. Серые запылённые лица выражали азарт, наглость и удивление. Олаф про себя усмехнулся — судя по возрасту, эти идиоты не могли застать мир прошлого, а жили лишь под сенью серого неба и яркие краски для них — почти как явление божественных сущностей. Однако их удивление не позволяло им опустить оружие: у всех были длинные ножи и мачете, а у одного — видимо главаря банды, судя по тому, как он держался относительно других, — был ещё и потрепанный MP-5. Этим коротким оружием он размахивал как полководец прошлого маршальским жезлом.

— Чё за урод? Сидит один, вокруг никого. Слишком смелый, да? — четыре других бандита довольно осклабились. Один из них почесал яйца, а другой — сплюнул на чистый пол, добавив к разводам грязи от ботинок ещё и неаппетитную лужицу коричневатой слюны.

— Вы, я так понимаю, здесь новенькие? — по щеке Олафа прошла лёгкая дрожь, но никто из присутствующих не придал этому значения.

— Ха, а ты ещё чего-то вякаешь? Сиди и молчи, придурок бледнолицый, — главарь банды окинул взглядом комнату и свою бригаду. — Нам здесь нравится. А ты — не нравишься. Поэтому отрывай свою задницу от стула и вали отсюдова — жаль на тебя патроны тратить.

Последнюю фразу главарь банды, тощий парень с длинной шеей и безумными глазами, сказал, передёргивая затвор. Несмотря на лёгкую ржавчину, внутренности этой немецкой машинки работали превосходно. Олаф слышал, как мягко взошёл курок.

Однако он продолжал оставаться спокойным. Внешне, по крайней мере.

— Вам не говорили, что приходить ко мне — это плохая идея, — книжка лежала на коленях и Додлигтот чувствовал, как мечтает перевернуть страницу этой истории.

— Ты что, такой крутой? Яйца стальные? Думаешь слухами можно запугать нашу бригаду? Живёшь один и думаешь, что бояться нечего? Да мы даже к ходячим мертвецам заходили, чтобы взять то, что понравится. Верно, бригада?

В ответ главарю раздались довольные и скабрёзные фразы, один потряс часами на руке, которые носил как браслет, а другой — тот, что плевал на пол — расстегнул ширинку и вытащил оттуда часы на цепочке. Последнее вызывало довольный ржач всей банды, хотя было видно, что движение отработанно сотнями «показов». Но явно продолжало вызывать удовлетворение непритязательной публики.

Олаф дождался, пока наступит тишина, нарушаемая лишь остаточными смешками. По его щеке вновь прошла волна, но в этот раз он тяжело вздохнул. Худощавый главарь растолковал это однозначно:

— Давай-давай! Проваливай! В твоей халупе мы хорошенько порезвимся, а затем отправимся дальше. А ты, сможешь вернутся, — а после драматической паузы добавил. — Если будет куда возвращаться.

Снова хохот, за грохотом которого никто не услышал, как Олаф захлопнул недочитанную книгу. Лишь когда он встал и сделал шаг навстречу главарю с автоматом, бандиты затихли и выдвинули перед собой ножи. Дуло автомата коснулось груди хозяина дома.

— Решил поиграть в героя, бледнолицый? Погеройствовать? Так все герои сгорели уже давно!

— Дело не совсем в этом, уважаемый… — после чего резкое движение ладонью сбило дуло короткого оружия в сторону…

…а спустя 74 секунды, Олаф сказал:

— Я просто не люблю людей. Не за что их любить, — после чего аккуратно поднял книжку, которая упала с кресла на пол, и положил её на стол. Он старался не испачкать недочитанное произведение в чужой крови.

На удивление, в этот раз стол не пострадал, однако креслу придётся заново приделывать ножку. А также поменять окно на кухне — пролетевшая сквозь стекло голова главаря мелкой банды оставила в нём изрядную дыру. На задней двери придётся править петли, поскольку тело бандита с часами-браслетами пролетело сквозь него, предварительно лишенное другой руки с помощью его же мачете. Актёр же с выдвижными из штанов часами тихо истекал кровью, которая лилась из носа и рта — видимо пока руки Олафа добирались до шеи, чтобы её сломать, они успели промять и другие органы. Два оставшихся бандита, были похожи на сломанные куклы, которых капризный ребёнок в порыве гнева свернул в трубочку.

По траектории полёта головы тянулись капли крови, а обезглавленное тело главаря заливало ковёр под столом. Олаф снова тяжко вздохнул, но в этот раз не от гнева, а от осознания того, что придётся заново наводить порядок. И то, что он снова не сдержался.

— Опять у меня ничего не получилось, — печально сказал он вслух, и покосился на книжный шкаф, будто ища у умных книг и их авторов поддержки.

— Ты не прав, Олаф. У тебя наметился явный прогресс, — приятный низкий женский голос раздался с лестницы.

Олаф Догдлигтот повернул голову и наблюдал, как по ней вальяжно словно сонная пума, спускается девушка. Её рыжие волосы так же выделялись на фоне тусклого и бледного мира, как яркие тарелочки на кухне Олафа. Среднего роста, стройная, но с очень аппетитной грудью и округлыми бёдрами, девушка, прикрытая сейчас лишь длинной старой майкой, которую Олаф всё норовил выбросить, но всегда получал за это по рукам, казалась пришелицей из прошлого.

Однако Олаф знал, что она как раз-таки, самое что ни на есть настоящее. Взлохмаченная, но всё равно прекрасная, она приблизилась к хозяину дома, коснулась его щеки и нежно произнесла:

— Дорогой, ты действительно молодец. В этот раз ты продержался в два раза дольше, чем обычно. Я горжусь тобою!

Она чмокнула его в нос и огромные золотисто-оранжевые глаза с вертикальными зрачками посмотрели на Олафа с непередаваемой нежностью. Мужчина почувствовал, как остатки пламени, что плясали под холодной и невозмутимой поверхностью его сущности, растворяются в этих прекрасных и таких пугающих глазах.

Он обнял её за талию, поцеловал в ответ. Несколько капель бандитской крови осталось на её нежной щеке, однако её это ничуть не беспокоило. А затем, оглядев комнату более спокойным и трезвым взглядом, Олаф произнёс:

— Сейчас немного приберёмся и я продолжу чтение.

P.S. Любите друг друга, несмотря на погоду за окном!

2 комментариев

  1. Зося
    | Ответить

    Да, Юрий, а Вы, оказывается, кровожадный автор))))

    • Юрий Окунев
      | Ответить

      Иногда случаются приступы 🙂

Оставить комментарий